Новости – Общество
Общество
«Все время хотелось пить»
Фото предоставлено Александром Грициенко
Как астраханский бизнесмен четыре дня выживал на Эльбрусе в одиночку в буран
1 марта, 2016 14:21
10 мин
Турист Вячеслав Ярлыканов оказался запертым на Эльбрусе в буран и четыре дня провел там один без связи с внешним миром. 23 февраля его вынужденное заточение завершилось. О выживании на самой высокой точке Европы астраханец рассказал «Русской планете».
– Мне 46 лет. Я предприниматель, а путешествия — это скорее хобби. Недавно мой приятель Александр предложил более колоритный вид отдыха: восхождение на горы. Вообще с горами я давно знаком, еще с армии, и знаю, что это тяжело: суровый климат, вечный подъем либо спуск. Пошли в первый раз на Домбай пешим маршрутом среди камней, скал, водопадов, и мне это понравилось. Потом была гора Килиманджаро.
– Почему вы решили совершить восхождение на Эльбрус?
– Изначально эта поездка должна была быть промежуточной, потому что мы с товарищем планировали в начале марта взбираться на гору Аконкагуа в Аргентине 7 км высотой. Эта гора достаточно пологая, и проходить по ней можно было по несколько километров в день. Эльбрус же гораздо более крутой, и через 3 км начинается нехватка кислорода. Тяжело идти. На Эльбрусе мы хотели проверить себя и уже с этим полететь в Аргентину.
Мы прибыли в гостиницу в Приэльбрусье 11 февраля. Это уже 2 тыс. м над землей. Уже там я начал ощущать определенные сложности. Прогулялись вокруг гостиницы по леску, и стало нормально. На следующий день у нас было запланировано катание на лыжах. Это уже на высоте 3800 м. Погода была отличной. 13-го числа мы полдня катались, а уже в кабинке нам рассказал один лыжник, что буквально два дня назад при подъеме погиб гражданин Болгарии.
Нас это не насторожило, и мы собрались вверх. На верхней стоянке в небольшом углублении поставили палатку, прогулялись. Четырнадцатого утром проснулись, позавтракали, позвонили в МЧС, зарегистрировались под № 55. Пошли. К вечеру поднялись на скалы Пастухова, установили палатку, и тут у меня случилась первая ошибка. Когда напарник попросил меня поправить ему капюшон, я снял рукавицу, и порывом ветра ее у меня вырвало. А там минус 30 градусов. Я побежал за ней по уступу, прыгнул, не дотянулся, скатился. Еще один выступ — и я понял, что меня несет вниз. К счастью, в руках оказался ледоруб, с помощью которого я остановился. Надел запасные перчатки с электроподогревом. Снова поставили палатку, переночевали. Стали завтракать, но есть абсолютно не хотелось.
На следующий день, 15-го числа мы ставим перед собой цель дойти до так называемой седловины. Это уже высота 5,3 км. В этой седловине должна была быть хижина для альпинистов. Это полумансардная будка, очень маленькая. Внутри она состоит из двух секций: небольшой прихожей буквально 90 см глубиной и основного помещения. Внутри очень просто: с одной стороны два уровня полок, с другой — один уровень и небольшой фанерный столик. Окна шириной 10–12 см исключительно для того, чтобы догадаться, на улице день или ночь. Она в открытом доступе, и это лучше, чем палатка.
Но по тем координатам, что у нас были, ее не оказалось. Седловина не такая большая, но ночью там невозможно было что-то найти. Достали опять палатку, и непонятно, как это могло произойти, но у нее потерялись ребра жесткости. Палатка из домика превратилась в обычный мешок, в который нам надо было как-то залезть и переночевать. Это было ужасно.
Шестнадцатого с утра мы увидели сразу же хижину альпиниста. Открыли дверь, прихожая наполовину была завалена снегом, потому что дверь плотно не закрывалась. Я выгреб снег, и уже внутри хижины мы быстро забрались в мешки.
Что было потом в течение трех дней, мне трудно вспомнить: видимо, сказался недостаток кислорода. Помню только одну ситуацию, когда нам с Александром понадобилось выйти из хижины, а погода уже начинала портиться. Я вышел в прихожую, открыл внешнюю дверь и стал ее держать. В этот момент резким порывом ветра дверь вырывается из рук и отбрасывает меня метров на шесть на камни. Когда упал, услышал хруст в голове — это оказался пластмассовый шлем. Мы поняли, что высовываться нельзя.
Фото предоставлено Александром Грициенко
Фото предоставлено Александром Грициенко
Утром 19 февраля приходит ко мне Александр и говорит: «У меня две новости: я поднялся на одну из вершин и потерял одну кошку (крепление для передвижения по льду. — Примеч. РП). В хижине он снял перчатки. Все фаланги пальцев почернели. Мы подумали, что ткань омертвела, а значит завтра может начаться гангрена, и он может просто умереть. Забегая вперед, скажу, что там у него были просто гематомы крови — они не смертельны. Но тогда мы решили, что ему нужно срочно спуститься, и поэтому я ему отдал свои кошки. У меня же осталась куча вещей, еда. Кроме того, мы знали, что 20 февраля за нами вылетит вертолет МЧС, если мы не спустимся сами. Телефон сеть не ловил, экстренные службы также были недоступны. Я передал ему правильные координаты хижины на всякий случай.
20 числа начался ужасный грохот в хижине. Снаружи творилось что-то неописуемое. Казалось, огромный валун сейчас пробьет стенку и окажется посередине комнаты. В течение дня никто за мной не прилетел. Это и понятно в такой буран.
Было страшно оказаться один на один с природой. В следующие два дня продолжалось примерно то же самое, вот только к грохоту я уже привык. Появились мысли, что нужно выжить, и что не ясно, сколько еще придется здесь находиться. А для этого я должен экономить энергию и топливо. Продукты были, но есть не хотелось вообще. Единственное, чего всегда хотелось — пить. Для меня тогда лучшим в мире деликатесом было 250 граммов теплой сладкой воды. Но сахар там был наперечет, а так как я понимал, что в какой-то момент мне придется выйти и куда-то идти, я экономил силы и углеводы. Другая проблема — нужно было топить снег для воды. К счастью, как я уже говорил, снега в «прихожую» всегда наметало вдоволь, но вот газовая горелка не зажигалась. Уже потом мы выяснили, что после 4500 м высоты теплоэлемент перестает зажигаться: ему не хватает кислорода.
Бензиновыми горелками мы не научились пользоваться. В итоге я взял одну из десяти таблеток твердого топлива, положил ее на бензиновую горелку, полил бензином. Не поджигается. Нужен кислород. Я чуток приоткрыл дверцу в прихожую, и горелка зажглась. Воды вытапливалось 0,15–0,20% от объема снега, поэтому напиться не удалось ни разу.
В следующие два дня я уже перестал различать время суток, потому что телефон практически не включал, чтобы экономить заряд, а окно было заморожено. У меня была солнечная батарея, так что я знал, что, когда прояснится, я смогу подзарядить его. В те же дни нельзя было высунуть руку из бункера. Воды все время не хватало: я даже как-то почувствовал, что у меня практически перестала выделяться слюна.
Так как таблеток топлива становилось все меньше, я пытался найти альтернативный способ топить снег: сначала пытался есть его, но начало болеть горло. Я стал делать себе ингаляции над кастрюлькой с теплой водой, и боль прошла. Потом я набрал баночку снега, завернул ее и положил к себе под бок на ночь, чтобы он растаял. Спать не получалось: переживал, что банка разобьется и намокнет мешок, а он на гусином пуху. В бункере температура достаточно низкая: если мешок замерзнет, я его уже не высушу. А если банка замерзнет под боком, я заработаю воспаление легких.
Все эти кошмары закончились утром 23-го, когда я открыл глаза и не услышал вообще ничего. Вставать не хотелось. Ночью ноги так и не смог согреть, а теперь еще их надо было вытаскивать из мешка в мороз и надевать сапоги. Взял себя в руки, оделся и вышел — а там красотища, покой, солнце. Беру телефон, ледоруб и бегу искать сигнал. Дошел до первого склона — сигнала нет, пошел дальше — ничего. И тут слышу звук неприродный. Понимаю: вертолет. Видимость 50 км, но ничего не вижу. Звук стал усиливаться — и со стороны солнца увидел вертолет. Стал махать руками, но он полетел на седловину. Ну ладно, я пошел дальше искать сигнал. Потом опять услышал звук вертолета, но уже сзади. Смотрю — он опять летит на меня, и один из летчиков скрестил две руки, как бы показывая, что мест нет. Пошел дальше. Вдруг слышу сзади: «Эй! Иди сюда!»
– Что произошло с Александром?
– Когда он уходил, я оставил ему в телефоне сообщение для местного Центроспаса. Спускаясь, он не успел дойти до канатной дороги, но услышал, как сообщения ушли. Спасатели выдвинулись и в этот же день спасли его.
– Допустим, я обычный офисный клерк и вдруг решил ни с того ни с сего взобраться на гору. С чего мне начинать?
– Я все знания о восхождении черпал из интернета, но принципиально ни к чему не готовился. В спортзал не ходил и во всем полагался на своего партнера, у которого был опыт. Видимо, это и сыграло с нами злую шутку.
– Куда нужно обратиться, чтобы организовать это восхождение? Наверняка же «дикарем» меня туда никто не пустит?
– Вот именно «диким» способом все туда и ходят. Во многих странах, где есть такие горы, все организовано, существует специальный permit — разрешение на подъем, которое необходимо купить. За эту плату альпинист получает гарантированный сервис, например организацию каких-то промежуточных лагерей при подъеме, пункты медпомощи и так далее. Что касается Эльбруса, то там все «дико»: на него можно идти с любых сторон, можно предупредить МЧС, но ты не обязан это делать. Единственное предостережение — плакат, который встречается на пути подъема, предлагающий зарегистрироваться в МЧС и сообщить о предполагаемой дате, когда спасателям нужно будет начинать поиски. Конечно, можно позвать гида. Но нашим главным упущением была погода, потому что метель на высоте 5 км многократно сильнее метели в обычном понимании слова: она словно состоит из маленьких иголок, которые пронзают оголенные части тела.
– Какие у вас планы на будущие путешествия?
– Я думаю, что на Эльбрус я еще пойду, скорее всего следующей зимой.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости